Сборник Сеансов Алана Чумака

А чуток позднее Минздрав наложил запрет на проведение любых массовых целительских сеансов. Зал на тыщу триста мест был забит до упора, люди посиживали в проходах амфитеатра, взбешенные пожарные гнали их прочь: «Загораживаете выходы! Усугубляете пожароопасную обстановку!», а на улице стояла двухкилометровая очередь — широкая, зигзагообразная, как равнинная река. Ехать — не ближний свет, да еще по проселочным дорогам. В конце беседы я провел сеанс для телезрителей — ровно три с половиной минутки оздоравливающего воздействия перед объективом телекамеры… Перед сеансами я давал короткие интервью корреспондентам ЦТ, радио и газет, эти беседы шли в прямом эфире, так что изловить меня днем перед входом на телевидение не представляло труда. Они готовы дать под твой ответный материал хоть всю газету.

Как можно после чего бюрократам Минздрава гласить о верности клятве Гиппократа и об их неусыпных заботах о здоровье людей?! Я провел с их дочкой несколько сеансов по телефону и привел в норму ее изуродованное информационное поле. — Видишь вот этот дом? На данный момент с третьего этажа мужчина телек выбросит. Но если вы предлагаете ему четкое познание и тщательное соблюдение законов, по которым оно живет, оно перестает шуметь и признательно отвечает на хоть какое благодатное для него воздействие; тело — ваш преданный и мудрейший ассистент на пути, ведущему к здоровью… 1-го, 2-ух, 3-х выступлений перед зрителями было очевидно недостаточно.Он совершенно обезножел… У него варикозное расширение вен, ноги голубые, вены клубками выпирают…» Ксендз жил и содержал приход в деревушке Побярже (по-русски — Подберезовая), что находилась в восьмидесяти километрах от Каунаса. Я пригласил в студию несколько моих пациентов, они поведали о собственных прошедших болезнях, о том, как обратились ко мне, что ощущали во время исцеления.

Люди приезжали в «Останкино», чтоб поведать о для себя. Я вошел в главную редакцию инфы, и ко мне ринулся встревоженный Эдуард Сагалаев: «Аллан, нужно как-то это гасить! Только-только звонили из „Труда“. Но конкретно это требовалось «исходя из муниципальных интересов»! Люди должны были возвратиться в обычное русло — получать приказы, «установки» и делать потому что им молвят. В конце концов предки девченки пришли ко мне. Анатолий Михайлович останавливается и гласит: Во время заболевания оно становится неспокойным животным, возмутительным о собственном недуге, и ложится камнем на пути хоть какого вашего актуального предприятия. Сколько раз мне задавали этот вопрос! Экстрасенс — сверхчувствительный человек.

Но это меня не приостановило. Почему я решил, что мое телеизображение способно вылечивать? Как ранее додумался? Колебался ли? Беспокоился? Ничего я не решал, ни о чем таком не задумывался, никаких сильных чувств не испытывал, и колебаний у меня не было.

В один прекрасный момент я шел на такую запись, и около «Останкина» меня повстречали двое юных людей, брачная пара. Можешь крушить, клеймить — делай что хочешь!» Вобщем, проф функционеров не так просто изловить за руку. Боли как рукою сняло сборник сеансов Алана Чумака. И внимательно глядит на окно, что на 3-ем этаже. Я пробыл в городке четыре денька и раз в день давал по 6 выступлений. Он может созидать, слышать, ощущать то, что другим труднодоступно. Человек желает обладать собой и миром — полностью. Мы сели в машину и направились в путь.

Я просто знал — знал, и все: мое воздействие распространяется на телеаудиторию. Они поджидали целителя Чумака, чтоб поведать: юноша, супруг, много годов назад получил травму и ослеп на один глаз — после нескольких моих сеансов глаз стал созидать. Как поступить в таковой ситуации? Было надо выручать бывших коллег! Я поехал в редакцию «Труда».

Врачи сделали вид, что убеждены в экстрасенсорных возможностях Кашпировского, и поторопились откреститься от ответственности за массовый телегипноз.